Неточные совпадения
А Петр-то Иванович уж мигнул
пальцем и подозвал трактирщика-с, трактирщика Власа: у него жена
три недели назад тому родила, и такой пребойкий мальчик, будет так же, как и отец, содержать трактир.
Искали, искали они князя и чуть-чуть в
трех соснах не заблудилися, да, спасибо, случился тут пошехонец-слепород, который эти
три сосны как свои пять
пальцев знал. Он вывел их на торную дорогу и привел прямо к князю на двор.
Три дамы: старушка, молодая и купчиха,
три господина; один ― банкир-Немец с перстнем на
пальце, другой ― купец с бородой, и третий ― сердитый чиновник в виц-мундире с крестом на шее, очевидно, давно уже ждали.
Он иногда по получасу молча глядел на спящее шафранно-красное, пушистое и сморщенное личико ребенка и наблюдал за движениями хмурящегося лба и за пухлыми рученками с подвернутыми
пальцами, которые задом ладоней
терли глазенки и переносицу.
Николай Петрович глянул на него из-под
пальцев руки, которою он продолжал
тереть себе лоб, и что-то кольнуло его в сердце… Но он тут же обвинил себя.
— Ты опять «другие»? Смотри! — сказал он, погрозив
пальцем. — Другие в двух, много в
трех комнатах живут: и столовая и гостиная — все тут; а иные и спят тут же; дети рядом; одна девка на весь дом служит. Сама барыня на рынок ходит! А Ольга Сергеевна пойдет на рынок?
— Баста! — крикнул я и дрожащими руками начал загребать и сыпать золото в карманы, не считая и как-то нелепо уминая
пальцами кучки кредиток, которые все вместе хотел засунуть в боковой карман. Вдруг пухлая рука с перстнем Афердова, сидевшего сейчас от меня направо и тоже ставившего на большие куши, легла на
три радужных мои кредитки н накрыла их ладонью.
Аршинах в двух или
трех от окна висела над водой пойманная, на толстый,
пальца в полтора, крюк, акула.
Мудрено ли, что при таких понятиях я уехал от вас с сухими глазами, чему немало способствовало еще и то, что, уезжая надолго и далеко, покидаешь кучу надоевших до крайности лиц, занятий, стен и едешь, как я ехал, в новые, чудесные миры, в существование которых плохо верится, хотя штурман по
пальцам рассчитывает, когда должны прийти в Индию, когда в Китай, и уверяет, что он был везде по
три раза.
Ляховский молча посмотрел на Привалова через очки,
потер себе лоб и нетерпеливо забарабанил сухими
пальцами по ручке кресла.
Он именно, чуть не по
пальцам, высчитал, что Митя, в первый приезд свой в Мокрое, за месяц почти пред катастрофой, не мог истратить менее
трех тысяч или «разве без самого только малого.
И вот прошло двадцать
три года, я сижу в одно утро в моем кабинете, уже с белою головой, и вдруг входит цветущий молодой человек, которого я никак не могу узнать, но он поднял
палец и смеясь говорит: «Gott der Vater, Gott der Sohn und Gott der heilige Geist!
— Это из чего у вас перстень? — перебил вдруг Митя, как бы выходя из какой-то задумчивости и указывая
пальцем на один из
трех больших перстней, украшавших правую ручку Николая Парфеновича.
— Нет, — сказал Митя, поглядев опять на пачку, и, как бы неуверенный в словах своих, попробовал
пальцами две-три бумажки сверху, — нет, всё такие же, — прибавил он и опять вопросительно поглядел на Петра Ильича.
— Пальцы-то у вас все дрожат-с, в судороге, — заметил Смердяков и сам не спеша развернул бумагу. Под оберткой оказались
три пачки сторублевых радужных кредиток.
Сенатор, проходя по зале, встретил компаньонку. «Прошу не забываться!» — закричал он на нее, грозя
пальцем. Она, рыдая, пошла в спальню, где княгиня уже лежала в постели и четыре горничные
терли ей руки и ноги, мочили виски уксусом и капали гофманские капли на сахар.
Анна Павловна велит отрубить кусок солонины, отделяет два яйца,
три куска сахару, проводит
пальцем черту на комке масла и долго спорит из-за лишнего золотника, который выпрашивает повар.
— С вас-с, вот, извольте видеть, — загибает
пальцы Петр Кирилыч, считая: — По рюмочке
три рюмочки, по гривенничку
три гривенничка — тридцать,
три пирожка по гривенничку — тридцать,
три рюмочки тридцать. Папиросок не изволили спрашивать? Два рубля тридцать.
Трактир этот славился расстегаями с мясом. Расстегай во всю тарелку, толщиной
пальца в
три, стоит пятнадцать копеек, и к нему, за ту же цену, подавалась тарелка бульона.
— Да как же-с? Водку кушали, пирожки кушали, папирос, сигар не спрашивали, — и загибает
пальцы. — По рюмочке
три рюмочки, по гривеннику
три гривенника — тридцать,
три пирожка — тридцать. По гривеннику —
три гривенника, по рюмочке
три рюмочки да
три пирожка — тридцать. Папиросочек-сигарочек не спрашивали — два рубля тридцать…
Дядя Михаил, согнувшись над столом, гонял наперсток
пальцем и дул на него; мастер невозмутимо шил; тени прыгали по его огромной лысине; прибежал дядя Яков и, спрятавшись за угол печи, тихонько смеялся там; бабушка
терла на терке сырой картофель.
Так делал он, когда просыпался по воскресеньям, после обеда. Но он не вставал, всё таял. Солнце уже отошло от него, светлые полосы укоротились и лежали только на подоконниках. Весь он потемнел, уже не шевелил
пальцами, и пена на губах исчезла. За теменем и около ушей его торчали
три свечи, помахивая золотыми кисточками, освещая лохматые, досиня черные волосы, желтые зайчики дрожали на смуглых щеках, светился кончик острого носа и розовые губы.
Журавль весь светло-пепельного сизого цвета; передняя часть его головы покрыта черными перышками, а задняя, совершенно голая, поросла темно-красными бородавочками и кажется пятном малинового цвета; от глаз идут беловатые полоски, исчезающие в темно-серых перьях позади затылка, глаза небольшие, серо-каштановые и светлые, хвост короткий: из него, начиная с половины спины, торчат вверх пушистые, мягкие, довольно длинные, красиво загибающиеся перья; ноги и
три передние
пальца покрыты жесткою, как будто истрескавшеюся, черною кожею.
Хвостовые перья сверху пестрые, а снизу почти белые; над хвостом, под коричневыми длинными перьями, уже с половины спины лежат ярко-белые перья с небольшими копьеобразными крапинками; на шее, под горлышком, перышки светлы, даже белесоваты; глаза небольшие, темные, шея длиною в
три вершка; нос темно-рогового цвета, довольно толстый, загнутый книзу, в два вершка с половиною; крылья очень большие, каждое длиною в две четверти с вершком, если мерить от плечевого сустава до конца последнего пера; хвост коротенький; ноги в четверть длиною,
пальцы соразмерные; цвет кожи на ногах темный,
пальцы еще темнее, ногти совсем черные, небольшие и крепкие.
Цвет их пепельно-коричневый; с обоих краев первые перья белые, а посредине крыльев поперек идет полоса
пальца в
три шириною, коричневого цвета; такого же цвета и
три правильные пера.
Шея также пестрая, с дольными беловатыми полосками, головка черновата, а зоб и верхняя часть хлупи по белому полю испещрены, напротив, поперечными полосками; остальная хлупь вся белая, и под крыльями подбой также белый; в крыльях
три первые пера сверху темные, а остальные белые с темными коймами на концах; хвост короткий, весь в мелких серых пестринках; на каждом хвостовом пере, на
палец от конца, лежит поперек темная узенькая полоска; ноги бледно-зеленоватого цвета.
Носик у ней с пережабинкой, светло-рогового цвета; голова, шея и зоб сизо-розовые; около темных прекрасных глаз лежит ободочек, довольно широкий, из не заросшей перышками кожицы светло-малинового цвета; на обеих сторонах шеи, на
палец от глаз, есть продолговатое, очень красивое, кофейное пятно, пересекаемое белыми полосками, или, лучше сказать,
три темно-кофейные пятнышка, обведенные белою каемочкой; по крыльям от плеч лежат темные продолговатые пятна, отороченные коричневым ободочком; длинные перья в крыльях светло-кофейные, такого же цвета и хвост, довольно длинный; два верхние хвостовые пера без каемок, а все нижние оканчиваются белою полосою в
палец шириной; по спине видны небольшие, неясные пестринки; хлупь чисто-белая и ножки розовые.
Имя вполне выражает особенность его характера: между
тремя передними
пальцами своих ног он имеет тонкую перепонку и плавает по воде, как утка, даже ныряет. бы предположить, что он владеет способностью ловить мелкую рыбешку, но поплавки никогда не пахнут ею, и, при всех моих анатомических наблюдениях, я никогда не находил в их зобах признаков питания рыбой.
Длина этой утки от носа до хвоста, или, лучше сказать до ног, ибо хвостовых перьев у гагар нет, — одиннадцать вершков, нос длиною в вершок, темно-свинцового цвета, тонкий и к концу очень острый и крепкий; голова небольшая, продолговатая, вдоль ее, по лбу, лежит полоса темно-коричневого цвета, оканчивающаяся позади затылочной кости хохлом вокруг всей шеи, вышиною с лишком в вершок, похожим более на старинные брыжжи или ожерелье ржавого, а к корню перьев темно-коричневого цвета; шея длинная, сверху темно-пепельная, спина пепельно-коричневая, которая как будто оканчивается торчащими из зада ногами, темно-свинцового цвета сверху и беловато-желтого снизу, с редкими, неправильными, темными пятнами; ноги гагары от лапок до хлупи не кругловаты, но совершенно плоски,
три ножные
пальца, соединенные между собой крепкими глухими перепонками, почти свинцового цвета и тоже плоские, а не круглые, как бывает у всех птиц.
Брюхо у него и часть зоба или груди — белые; глаза темные, немного навыкате, довольно большие и веселые, ножки темноватые, почти черненькие;
три передних
пальца очень длинны и снабжены острыми и довольно долгими ногтями.
Но старушка, прежде чем Парфен успел взяться, подняла свою правую руку, сложила
пальцы в
три перста и
три раза набожно перекрестила князя. Затем еще раз ласково и нежно кивнула ему головой.
Жила с ней еще несколько лет пред этим племянница, горбатая и злая, говорят, как ведьма, и даже раз старуху укусила за
палец, но и та померла, так что старуха года уж
три пробивалась одна-одинёшенька.
Лиза пошла в другую комнату за альбомом, а Паншин, оставшись один, достал из кармана батистовый платок,
потер себе ногти и посмотрел, как-то скосясь, на свои руки. Они у него были очень красивы и белы; на большом
пальце левой руки носил он винтообразное золотое кольцо. Лиза вернулась; Паншин уселся к окну, развернул альбом.
— «Тлен», — нетерпеливо подсказал Арапов и, надвинув таинственно брови, избоченился и стал эффектно выкладывать по
пальцам, приговаривая: без рода и племени — раз; еврей, угнетенная национальность, — это два; полон ненависти и злобы — это
три; смел, как черт, — четыре; изворотлив и хитер, пылает мщением, ищет дела и литограф — с! — Что скажете? — произнес, отходя и становясь в позу, Арапов.
Лихонин крепко
потер и помял ладонями свое лицо, потом сцепил
пальцы с
пальцами и два раза нервно хрустнул ими. Видно было, что он волновался и сам стеснялся того, что собирался сказать.
Упустить его, и невеста, деньги, главное — деньги, целых
три миллиона приданого, ускользнут у вас из-под
пальцев.
Назанский опять подошел к поставцу. Но он не пил, а, повернувшись спиной к Ромашову, мучительно
тер лоб и крепко сжимал виски
пальцами правой руки. И в этом нервном движении было что-то жалкое, бессильное, приниженное.
К чему ни приценится, все рубль серебром, два рубля,
три рубля серебром; уж он к большим книгам и не приценивался, а так только завистливо на них посматривал, перебирал
пальцами листочки, вертел в руках и опять их ставил на место.
Забиякин. Оно, коли хотите, меньше и нельзя. Положим, хоть и Шифель: человек он достойный, угнетенный семейством — ну, ему хоть
три тысячи; ну, две тысячи… (Продолжает шептаться, причем считает на
пальцах; по временам раздаются слова: тысяча… тысяча… тысяча.)
Конечно, и с
трех десятин я могла бы еще некоторую поддержку для себя получать, но их, сударь, и по настоящее время отыскать нигде не могут, потому что капитан только указал их на плане
пальцем, да вскоре после того и скончался, а настоящего ничего не сделал.
Теперь: вы должны издерживать, против положения, на ковку — раз (он загнул один
палец), на аптеку — два (он загнул другой
палец), на канцелярию —
три, на подручных лошадей по 500 целковых платят, батюшка, а ремонтная цена 50, и требуют, — это четыре.
Он повиновался без дальних околичностей и, аккомпанируя себе двумя
пальцами правой и
тремя (большим, средним и мизинцем) левой, — спел тоненьким носовым тенорком сперва «Сарафан», потом «По улице мостовой».
Распечатав четвертку, тщательно набив стамбулку красно-желтым, мелкой резки, султанским табаком, я положил на нее горящий
трут и, взяв чубук между средним и безымянным
пальцем (положение руки, особенно мне нравившееся), стал тянуть дым.
Лекция оканчивалась тем, что Колосов, вооружившись длинным тонким карандашом, показывал все отдельные части чертежа и называл их размеры: скат
три фута четыре дюйма. Подъем четыре фута. Берма, заложение, эскарп, контрэскарп и так далее. Юнкера обязаны были карандашами в особых тетрадках перечерчивать изумительные чертежи Колосова. Он редко проверял их. Но случалось, внезапно пройдя вдоль ряда парт, он останавливался, показывал
пальцем на чью-нибудь тетрадку и своим голосом без тембра спрашивал...
С войны он вернулся почти оглохший благодаря осколку гранаты, с больной ногой, на которой были ампутированы
три отмороженных во время балканского перехода
пальца, с жесточайшим ревматизмом, нажитым на Шипке.
— Ах, забияка! Вот я тебя! — и стучит в стекло
пальцем на воробья, который синичку клюнул… Затем идет в кабинет и работает. Перед обедом выходит в лес гулять, и за ним
три его любимые собаки: Бутылка, Стакан и огромная мохнатая Рюмка, которые были приучены так, что ни на одну птицу не бросались; а после обеда спит до девяти часов.
Но однажды в клубе, когда он, по какому-то горячему поводу, проговорил этот афоризм собравшейся около него кучке клубных посетителей (и всё людей не последних), Николай Всеволодович, стоявший в стороне один и к которому никто и не обращался, вдруг подошел к Павлу Павловичу, неожиданно, но крепко ухватил его за нос двумя
пальцами и успел протянуть за собою по зале два-три шага.
Он закричал, и ему припомнилось только, что он вне себя
три раза изо всей силы ударил револьвером по голове припавшего к нему и укусившего ему
палец Кириллова.
Призвали на совет и Улитушку. Сначала об настоящем деле поговорили, что и как, не нужно ли промывательное поставить, или моренковой мазью живот
потереть, потом опять обратились к излюбленной теме и начали по
пальцам рассчитывать — и все выходило именно как раз на постный день! Евпраксеюшка алела как маков цвет, но не отнекивалась, а ссылалась на подневольное свое положение.
Форменные же острожные кандалы, приспособленные к работе, состояли не из колец, а из четырех железных прутьев, почти в
палец толщиною, соединенных между собою
тремя кольцами.